Ещё сегодня пришло в голову, что я живу в тупейшем страхе. Боюсь, что явится полицейский. Или почему явится? На улице заметит меня и заберёт. Или и правда явится — какая разница? Честный такой, спокойный, неотвратимый. На самом деле мысли в голове бродят самые разные. Сводятся все они к одному: из спокойной и хорошей ситуации, в которой я нахожусь сейчас, меня заберут в какую-нибудь очередную темницу.

Хотела коротенечко высказаться про то, что ничего не успеваю. Или мне устойчиво кажется. Беда объективно не велика, однако меня это нервирует до такой степени, что по состоянию я сейчас ближе всего к оголённому проводу, неудачно брошенному около мааааленькой такой и блестящей лужицы нефти.

Вчера, наконец-таки, была дошита прихватка. Горчичного цвета, овальная, стёганая, с окантовкой из окрашенного чаем кружева и кожаной пуговкой около петельки. Работы на час-полтора, по идее. Если всё пошло хорошо (т.е. не как у меня), или если вы умеете шить прихватку. Я билась три дня! Зато, кажется, прошла все пути, ведущие в тупик или к неудовлетворительному результату. Теперь я знаю, как шить обыкновенные прихватки (хотя заметно глубже мои познания стали в вопросе «как шить не надо»). Подумалось вчера: прихватку-варежку делать существенно проще! Зачем же я взялась за обычную? Через некоторое время вспомнила, как зимой точно как сейчас блуждала в поисках способа достойно завершить изделие, по конструкции сходное с «варежкой». По 33 раза переделывала, сдавалась и начинала снова. Муки забываются, да. Остаются результаты, невнятные воспоминания о факте наличия мук и вывод «это просто».

Теперь рыба на очереди. Она более-менее готова (самое страшное состояние, грозящее перерасти в вечное «почти»). Оталось вшить подкладку, прострочить несколько швов на машинке (в том числе рот, сложное место, там молния и набитые ватой губы). Один боковой плавник я вчера связала, нужен второй и гребешок. С гребешком подстава, поскольку подходящей схемы по сей день не нашлось.

Вечером разобрали трубы под умывальником и прочистили засор. Теперь в умывальнике не болото, вода сразу утекает, даже появился смысл мыть умывальник! На балконе в баночках понемногу прорастает рассада. Красный лён уже не одинок: подтянулся львиный зев, 1 вид анютиных глаз и вероника колосистая (я адово разочарована была, осознав, что цветёт она лишь на второй год). Пойдём сегодня в Максидом пристально знакомиться со столом, посмотрю заодно кашпо подвесные — очень хочется на лоджию или балкончик.

Глаз запарил дёргаться, вчера вечером выпила 2 огромных кружки валерианового чая. Думаю, если эффект и настигнет меня, то не сразу. Продолжаю пить. Сегодня спала хотя бы крепко, пусть и с дурацкими снами. Забавно, кстати, фиксировать, как левое веко начинает сокращаться при появлении любого, даже мельчайшего раздражающего фактора. Ничего не могу от себя скрыть)

Позавчера ближе к ночи позвонила мама и начала упрекать меня в том, что я ей не звоню. Вот, говорит, я у тебя в гостях в четвег была, а сегодня уже среда, от тебя тишина, не понимаю, что вообще происходит, жива ты вообще или нет. И как бы ничего, что на смс на неделе я отвечала. Видимо, смс не считается. С бабушкой накануне говорила, о чём мама наверняка в курсе. Это тоже, похоже, не в кассу. Я адски выбесилась, сообщила о своём нежелании «отзваниваться» ей по вечерам. Началось опять про беспокойство, про отсутствие необходимости звонить именно каждый вечер, и излюбленное «вот когда у тебя будут свои дети, ты меня поймёшь». После подобных разговоров с мамой я по несколько дней думаю, а зачем мне вообще дети? Чтобы их так же изводить? На данный момент единственным аргументом в пользу рождения детей для меня является тот факт, что они будут небедными людьми и смогут прожить интересную жизнь. Аргумент в моей системе ценностей очень весомый, поэтому если моё здоровье позволит, если обстоятельства сложатся, и вообще если Бог даст, будут дети. Но ох как я не спешу, ох как не спешу...

Пыталась выразить маме по телефону свои чувства. Поделилась тем, что даже когда не набираю вечером её номер «как порядочная дочь», всё равно в мыслях крутится «надо позвонить маме». Маму сие нифига не впечатлило, глубину проблемы ей прощупать не удалось. А я удивилась, что не могу точно выразить свои чувства. Ничего точнее «не хочу тебе звонить» не выходило.

А ночью снился противный и тягостный сон. Основная мысль — я сказала маме о желании бросить музыкальную школу на последнем году обучения. Потом шла по улице с кем-то из друзей, вместо того чтобы ехать к бабушке или идти в музыкальную школу, или вместо какой-то другой мерзкой обязаловки. В голове думалось — да, можно бросить, можно не делать того, что ты якобы «должен», только почему не наступает лёгкости? Почему всё равно присутствует ощущение стыда и тайного побега?

Сегодня, кстати, опять сны про музыкальную школу. Будто звонит преподавательница по сольфежио и спрашивает, когда мне удобнее годовой экзамен сдавать — завтра или через неделю? Прошу сдавать через неделю и думаю: как хорошо, целая неделя! Я, конечно, не знаю ни черта, не учила целый год, но у меня же есть целая неделя! Честно говоря, надоели сны про весенние экзамены, к которым я совершенно не готова.

Позавчера лидерская группа Д. проводила на Дворцовой площади мероприятие с запуском шариков. Флешмоб, посвященный дню любви. На шариках написали желания, а потом одновременно отпустили шарики в небо. Я тоже приехала запустить свой шар. Народу собралось довольно много, хотя погода не радовала, холодно и дождик моросил. Понятное дело, большинство людей не специально пришли, мимо проходили и не отказались поучаствовать. В любом случае довольно мило и позитивно.

Чувствуете, как я сдержанно и торопливо рассказываю? Да-да, вы зрите в корень, потому что на растворяющихся в небе шариках заканчивается приятная часть рассказа и начинается совсем невесёлая. Новоиспечённый тренер, Сергей, лучезарнейший светлейший парень, по какой-то неясной причине сорвался и стал агрессивно вовлекать меня в тренинги. Вот уж чего и от кого не ожидала. Нет, окей, валяется у нас дома книга Павла Ракова по позитивной психологии, Серёжа как раз Д. принёс. Я прочла сие творение ночью в ванной, по диагонали, за пару часов. Нервно посмеялась над особо идиотическими моментами и остро не рекомендовала Д. к прочтению. Не потому что «плохое». А потому что жалко времени на подобную херню.

Серёжа спросил, когда, когда же я пойду на тренинг. Невинный вопрос «а зачем?» заставил Серёжу выдать глупость, которая напрочь вывела меня из себя. Слушайте, я дам ему высказаться здесь, снова, и снова не стану перебивать: «Как это зачем? Вот я бы на месте Д. давно бы тебя отправил на тренинг. Я когда со своей девушкой начал встречаться, так сразу и сказал — хочешь быть со мной, иди на тренинги! И никаких зачем!» К слову, и Д., и девушка Серёжи стоят рядом. Девушка улыбается. Впрочем, у неё всё время одинаково счастливое выражение лица. Как у Барби. Даже когда её вот так, пардон, унижают.

Конечно, хотелось бы, чтобы слова находились тут же, на месте, а не через пару часов, когда дома в ванной отчаянно и злобно отмываешь пемолюксом сушилку для посуды. Хотелось бы, чтобы и Д. быстрее реагировал, и не позволял другим произносить эту уродскую фразу «я бы на твоём месте». Бл*дь, ты не на его месте, и никогда на нём не будешь. Никто никогда не будет на чужом месте. А если перевести в бытовую плоскость, Серёже до места Д. далеко как до Китая в неудобной позе (как до Китая раком, да).

В нужный момент мы просто замялись. Когда удалось чуток опомниться, я предложила уйти поскорее, и мы ушли. Потом Д. как-то переговорил с Серёжей, утром пришло мне сообщение с извинениями в контакт. И от этого вроде даже чуточку легче. Понятно, хотел, как лучше. Знает, какими прекрасными могут быть отношения между лидерами, это отношения навсегда и бла-бла. Ёбаный в рот, простите девочки и мальчики. Потом я потратила часа полтора, сочиняя ответ этому человеку промытому до основания мозгу. Выразила своё доброе отношение к нему (ей Богу, Сергей там самый приятный тип!), приняла извинения, намекнула на то, что не фиг что-то навязывать людям, не собрав предварительной информации. Рассказала, что моя жизнь сейчас настолько меня устраивает, что даже на шарике нечего написать оказалось. И если вы думаете, что последнее слово просто не могло остаться за ним, то вы ошибаетесь... Промытый мозг всегда побеждает. В своей картине мира. Вы знаете, зачем мне надо пойти на тренинг? Чтобы было, чего хотеть.

Вот есть у меня жизнь, которой я довольна. Я знаю, чего хочу. Чего-то уже удалось достичь, что-то пока в перспективе. Не всегда всё получается и далеко не всегда получается так, как планировалось, но я стараюсь, двигаюсь потихонечку. И радуюсь тому, что приносит жизнь. Блин, нет! Всё не то. Мне надо пойти на тренинг, чтобы ещё чего-то захотеть. На этом моменте откуда-то сверху с грохотом падает тяжёлый пыльный бархатный занавес. Всёёёёёё, дорогие мои. Я завязала с походами в Зеору в качестве постороннего наблюдателя.

Знаете, вот как-то никогда не получалось жить, как другие люди. Может, я странность сейчас какую говорю или озвучиваю очевидные вещи? Возможно. Сейчас поподробнее расскажу.

Наверняка среди ваших знакомых есть лёгкие и позитивные люди, которые всё время чем-то восхищены. Сначала хотела написать про приподнятое настроение, но оно здесь ни при чём. Приподнятое настроение — спокойное, ровненькое, даже чуточку скучное. А в отдельных случаях указывает на индивида, научившегося хорошо контролировать свои эмоции, и никаких тебе чудес. Если разобраться, иметь приподнятое настроение даже этикетом предписано. Я про тех, кого отличает именно восхищение. Вызвано оно банальной и вместе с тем естественной причиной — искренним интересом к окружающему миру. И я сейчас вдамся в подробности, поскольку слова «искренний интерес» оказались в контексте рассказа неожиданно бесцветны и нифига не передают сути.

Представьте себе большую распродажу в отделе дорогого нижнего белья. Цены ниже плинтуса, ажиотаж, круглые глаза, блаженная растворённость в моменте, сердечко замирает от распирающего счастья. Предчувствие халявы, буквально запах добычи. Вот такой интерес. Бурный, дикий, инстинктивный, хватательный, всёисразузагребательный, первобытный, воистину людоедский. Похожую жажду поглощения нового можно увидеть у маленького ребёнка. Шкалящая концентрация любопытства и распахнутых глаз не может не волновать окружающих своеобразной гармонией. Такой человек очень наполненный, смотрит на всё, будто родился только вчера и впервые видит мир. И даже если этот эффект вызван косяком в работе долгосрочной памяти, как у губастой голубой рыбы из «В поиках Немо», хочешь или не хочешь, а восхищаешься удивительно чистым, энергичным и довольным созданием. Прямо видишь его бредущим под солнцем по белому песочку, куда-то, где нет обыденности и серости. Вспоминается затерянный тропический остров, солнышко и счастливые негритята Чунга-Чанга с цветными браслетами на щиколотках. «Лето круглый год», «весело живём», «песенку поём».

Иногда со стороны вся эта история выглядит наивной, самонадеянной и глуповатой, но как только так подумаешь — тут же отлавливаешь кольнувшую сердце зависть, забиваешь и любуешься дальше. Впрочем, не переставая чуток недоумевать и шарить глазами в поисках тряпочки и незримой руки, постоянно протирающей этого незамутнённого чудака. Здесь важно одно: не нужно пытаться воспроизвести увиденное щастье, не обладая необходимыми исходными данными (а вы ими не обладаете, если идея «воспроизвести» подобное посетила ваш ум). Попытаетесь — станете самым нелепым клоуном среди этих чудаковатых персонажей. Впрочем, далее я ещё коснусь некоторых деталей воспроизводства чужого восторга.

Пока вы стоите в сторонке и анализируете не понимаете, как сие счастье работает, чудаки собираются в маленькие или большие стайки, делятся добром и светом, живут ярко, носят непрактичные шляпки, легко срываются куда-то на велосипедах или пересекают огромные пространства автостопом. Потом постят красивые фотографии из путешествий. И на этих фотографиях непременно улыбаются, целуются, жмурятся от солнца, никогда не попадают в плохую погоду и не парятся относительно несовершенств. Впитывают удовольствие кожей, светятся, пульсируют. Среди них много творческих и ещё больше креативных.

И тут начинается самое интересное. Ты понимаешь, что попытка повторить подобное обернётся сокрушительным фиаско вот лично для тебя. Почему? Да по любой причине. Любой баналь-фаталь. Плохо себя чувствуешь и хочешь спать, съел что-то не то и хочешь из всех дыр, автобус не тот, а где «тот» никто не знает, карту города сожрал бешеный пёс, телефон разрядился, в твоё пафосное джакузи на террасе наплевали семечками соседи с верхнего этажа, да месячные не в тему начались в конце концов (вот я сейчас пишу примеры и в который раз убеждаюсь: не надо ничего выдумывать, правды достаточно!) Или дома проблемы, на работе фигня, а ты никак не вынешь свою голову из корыта с этими мыслями и полощешь её, несчастную, полощешь... Ну? Где рассказы про эту унылую кислятину у восторженных? У них даже проблемы это — «интересненько», а как только надоедает, так они сразу все резко буддисты.

Или другое. Например, не сложится с погодой. Допустим, всё-таки солнечно, но либо ты подгорел на ярком солнышке, либо противненький ветерок не даёт расслабиться. Впрочем, тут же заваливаешься во внезапно уютное кафе и кайфуешь, отогреваясь. Потом увозишь чудесные воспоминания, но совсем не о том, о чём собирался. У взятого в прокате велосипеда очень не в тему сдувается колесо (оччччень далеко от прокатного пункта). На следующий день удаётся совершить отличнейшую пешую прогулку по окрестностям, но как на грех ты забыл фотоаппарат. Либо просто не хотелось фоткать. Знаете, иногда бывает настолько хорошо в сейчас, что фотоаппарат кощунственно доставать? Либо вы не умеете целоваться на камеру и повторять чужие глянцевые картинки.

Чуть позже приходит ещё одно осознание. Не только не получается впихнуть себя в плоскость чужих глянцевых открыток: плодить собственные вам тоже не под силу. Вы счастливы, честно-честно, счастливы, только не умеете этого донести другим, передать на фотках или в рассказах. Ваше — выезжать из дома в дождь и приезжать в солнце, за интересным разговором не заметив, как одно сменилось другим. Хреновый из вас хвастун, жадные вы до своих минуточек и счастья крупиночек. Не умеете делать из своей жизни сочную презентацию. Живёте себе и всё. На картинки и красивости нет времени, и всё потому что сокрушительно хочется настоящего. Прожить в удовольствие свою тихую негламурную правду.

Я иногда думаю, что лёгкие восторженные ребята и правда представители иной расы.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Знаете, я с вами хотела поговорить про свою бабушку.

У меня меняется отношение к отцу, матери, к Д., друзьям, бывшим возлюбленным, но не меняется к ней. Не сдвигается с мёртвой точки никак. И я всё думаю, почему так выходит. За какие струнки она из раза в раз дёргает? Что за проверенные методы у неё? Где находится тот поросший мхом колодец, откуда в любую погоду ветер приносит тяжёлый запах застарелого гнилья? Один коротюсенький телефонный разговорчик с бабушкой и я — в особо тяжёлых случаях — выхожу из себя, а если скромненько-стандартно, то долго не могу избавиться от тягостного чувства беспокойства и вины. Трубку всегда ужасно не хочется брать. Далее я медленно и протяжно ною, рассказывая истории о своей бабушке. Много занятного, слабонервным вход не рекомендован.

Начнём с того, что она манипулирует и контролирует. Если возьмёшь трубку не с первого раза, обязательно спросит, по какой причине. Ей надо знать, во сколько ты пришла и откуда. С кем ходила, куда. Может спросить, в чём была одета. Но стандартные бабушкины финты меркнут рядом с двумя её любимыми, топовыми, вопросами.

Вопрос номер один звучит как «Готовишь ли ты первое?»/«Ты ешь суп на обед?». Бл*дь, в бабушкиной картине мира суп — долбаная панацея от всех бед и всех видов боли. Когда я была ребёнком, она считала своей прямой обязанностью выяснять именно у меня, готовит ли мама суп. Не у мамы, у меня. А то мама обманет, наверное. Суп мама готовила не часто, я её чистосердечно сдавала бабушке раз за разом. Пока не почуяла неладное. Сдавала и слышала в ответ тяжёлые вздохи и какие-то слова, неважные, не запомнившиеся. Произносились они с той самой интонацией, с какой она как-то выдала маме: «На тебя-то наплевать, да вот ребёнка жалко».

Второй вопрос тоже по пищеварительной проблематике и поражает степенью кретинизма. Этот неловкий, оставшийся, к счастью, позади второй вопрос обильно иллюстрирует первые школьные годы и постепенно скрывается в тумане студенческих лет. Хотя не удивлюсь, если однажды... меня снова обеспокоенным тоном спросят: «Как ты какаешь?» Поясню, интересует, регулярно или нет, ну и вообще характер...кхм...стула. Вы понимаете, даже характер моего г.... пардон, стула, был призван на помощь, чтобы доказать несостоятельность моей матери и то, что она — г...., пардон, стул.

Ладно, в последнее время появился ещё один топовый вопрос — «Когда ты ко мне приедешь?» Мне безумно стыдно, но сложно придумать что-то более тягостное и нежеланное, чем поход к бабушке. Нет, разумеется, есть ряд куда более неприятных мест и поводов. Но что же она за человек-то за такой, если визиты к ней я почти готова сравнивать с местами и поводами, которые даже называть здесь не хочется?

Вы уже наслышаны о том, как бабушка пообещала мне кирпич на голову, если буду плохо себя вести. Не простой причём кирпич, не со стройки, от Боженьки. Мне меньше трёх лет, я в один момент осознаю свою тотальную беззащитность, и это не игра, всё на полном серьёзе, и это ощущение никогда не закончится. Так страшно мне никогда не было, и уж не знаю, будет ли снова. Мне меньше трёх лет, поэтому, видимо, бабушка думает обо мне как о лишённом критического мышления создании. Она пытается накормить меня творогом, убеждая в том, что это на самом деле мороженое. Да, а я — типа дерево, излесок неотёсанный, не отличу одно от другого. Впрочем, хоть и критическим мышлением я уже наделена, но многого не знаю. Бабушка отказывается покупать мне в Детском мире оранжевого пластикового барашка. Объясняет: «Бараны воняют». Потом мне его всё-таки купят, и ещё овечку впридачу. Я проведу немало времени, вдумчиво обнюхивая то барана, то овечку. Правда, понять, какой из запахов так смутил бабушку, краски или пластмассы, смогу годам эдак к 10, не раньше. Запах денег.

Приятные воспоминания? Пожалуй, всего два. Первое — разведённое в кружке воды малиновое варенье. Я традиционно капризничаю над едой, бабушка уговаривает пить, утверждая, будто в кружке плавают облака. Нет, ну какой дурак откажется пить облака? Те, предзакатные, окрашенные в розовые и оранжевые цвета. Да, ребятки, в детстве я пила облака. Интересный опыт, бабушка, я благодарна тебе за сладкое малиновое враньё. Парон, варенье, конечно.

Второе воспоминание? Собираемся на улицу, бабушка делает на щеках два жирных пятна помадой цвета фуксия и забывает размазать. Я вижу, но не говорю ей. И мы уходим гулять. Мне меньше трёх лет, я познаю этику умолчания, того самого, которое всё-таки не враньё. Ведь она не спросила, всё ли в порядке, и теперь несёт себя, чинно, самодовольно, победно. Ага, нелепее не придумаешь, матрёшка с неразмазанными румянами.

Сколько перебираю в голове детских воспоминаний о ней, всюду обман или неоправдавшиеся ожидания. Вот мы уходим домой с детской площадки, переодеться, потому что весна и жарко. Я только познакомилась с девочкой и мы весело играем. Домой уходить даже ненадолго не хочется, новая подружка может уйти. Девочка никуда не денется, уверяет бабушка. Возвращаемся мы с бабушкой уже на пустую площадку.

Вот я на даче летом, хочу пойти качаться на тарзанке с соседским мальчиком. Он говорит, я красивая. Мы кладём друг другу записочки между брёвнами забора, я бегаю проверять новую записочку и поздно вечером, и в дождь. Бабушка разрешает пойти кататься, после того как я помою все окна. Кажется, что-то ещё значилось в том списке кроме окон. Но я не домыла даже их, потому что окон больше 10 на одном первом этаже, а мыть надо с двух сторон. Стемнело, я не успела доделать дела, не иду гулять и, разумеется, сама виновата. Золушка-неудачница.

Вот я болею, прошу сделать курицу с гречкой и бульоном, как мама делала, бабушка обещает сделать так же и делает нечто практически несъедобное.

Второй класс, я снова заболела, прямо перед своим днём рождения. Всем подружкам позвонили и сообщили об отмене праздника. Пришла только бабушка, подарила шоколадное яйцо (не киндер-сюрприз, а какое-то странное, не предвещавшее совершенно ничего хорошего относительно потенциального содержимого). Внутри оказался разборный Зорро в синем костюме с очень странным, ярко-розовым лицом и шпагой с погнутым на конце остриём. Потом, поправившись и во всём разобравшись, я много играла с ним, но тогда, лёжа с температурой и проклиная обстоятельства, я не могла не связывать нелепый розовый цвет игрушечного лица и искусственность, натянутость всего происходящего между мной и бабушкой. Разумеется, не на уровне разума. Чувствами, небезосновательными детскими печальками и капризками.

Ещё я помню, как никогда не чувствовала любви к ней. Бабушка всегда казалась неестественной, кукольной, недоступной. Боже, а как она навязывала всей семье Коновалова? Буклеты с его фотографиями чуть ли не насильно привязывала к «больным» местам. Заставляла пить «заряженную» на буклетах воду и заваривала «коноваловскую травку». Вкусная, кстати, штука. Впрочем, я не сильно радовалась обязательному лечебному питью. Даже тогда прилепленный на лоб ярлык «очень больного» ребёнка вызывал протест. Причём больного, разумеется, исключительно по вине матери и по причине плохого ухода. Вспоминается «Похороните меня за плинтусом» и сакраментальное: «Бабушка говорит, что я расплачиваюсь за грехи своей матери-потаскухи». Нет, такого у нас не звучало. Бабушка всегда косила под интеллигента. Нет, хуже. Под аристократку. Поэтому до смачных оскорблений не опускалась. Зато я всё должна была делать красиво... Брать кашу ложкой так, чтобы на тарелке получались цветочки. Видимо, я жрать просто не хотела, и бабушка моё внимание переключить пыталась с еды на рисование. Жрать правой рукой, писать правой рукой, а то «девочке быть левшой некрасиво».

Когда я стала старше, «разумной» по бабушкиным меркам, она стала прикладывать больше усилий, для того чтобы заставить меня заглотить очередной «творог» под видом мороженого. Начались манипуляции в тональности «я же волнуюсь» и «докажи, что ты любишь бабушку». Она и не догадывалась, как у меня внутри всё выкручивает при просьбе доказать, потому что я на самом деле не люблю бабушку. А это, видимо, очень неправильно и жутко стыдно. И я доказывала. Чтобы отвязалась. Просто чтобы она отвязалась.

Потом был период подарочков. За то, что я соглашалась что-то делать, мне что-то покупали. Иначе как низведение меня до уровня инфузории туфельки я эти заходы не воспринимала. Бабушка грешит заманиванием деньгами до сих пор. Хотя после одного случая стала осторожнее. Мы с мамой приехали на дачу к бабушке, и, как это частенько случалось, бабушка и мама повздорили. Дошло до отъезда. Бабушка крикнула маме: «Ну и убирайся, не приезжай. Я буду Даше платить за то, что она ко мне приезжает, и она с удовольствием будет приезжать». Знаете, может, я сука жестокая. Может, я не умею прощать Но если до того дня у меня хоть какая-то бабушка была, то после тех слов не стало никакой.

Когда у меня начала расти грудь, бабушка самым бесцеремонным образом меня трогала, задирала футболку и пыталась щупать, приговаривая: «Ну, покажи мокакашки!» Этот эпизод совершенно однозначно ассоциируется с сексуальным насилием. Не правда ли у вас тоже? Какого чёрта. Где были другие взрослые? Или нашей бабушке почему-то всё можно?

Однажды я случайно потрогала бабушкин лифчик, лежавший сложенным на столе, и почувствовала внутри, под ним, что-то упругое и объемное. Я не удивилась и не заинтересовалась, не начала думать, что это. Моё ли это дело. Но бабушка увидела «шокированного и напуганного ребёнка», поэтому в тот вечер меня приобщили к бабушкиной страшной тайне. Оказывается, у бабушки удалена одна грудь, я по случайности ощупала снятый протез. Честно? Особого впечатления не произвело. С детства приученная считать бабушку стеклянной, я не испытала удивления или страха. Ведь это главная бабушкина фишка: болеть. Много, тяжело, часто. Делая всех виноватыми. Она пережила рак, инфаркт и инсульт. Что-то случилось с её глазом, из-за чего я в 3 года пошла в садик. «Глаза б мои на тебя не смотрели», да? В садике приходилось несладко первые два года, но не было бабушки. И, честно, в этом находились свои плюсы.

В следствие перенесённых заболеваний бабушке нельзя носить тяжёлое, но она носит. И рассказывает об этом с удовольствием, ей из раза в раз ПРИХОДИТСЯ тащить из магазина три тяжёлых сумки, а потом она себя ТАК плохо чувствует, ТАК плохо. Она постоянно жалуется. Постоянно устала, вечно измотана, и жизнь её была, хорошая, конечно, если бы не все эти бесконечные тяготы.

Знаете, иногда так хочется поговорить с ней хотя бы разочек без манипуляций, без контроля, без давления, без вины, без внушения чувства долга. Не слушать, какое говно её подруги, какое говно дедушка и моя мать, самые близкие из кровной семьи мои люди. Те, кто мне не так близок, никогда говном не были. Она как чувствует, прямо. Ревность это? Или что? Хочется узнать, кто же она без всего этого. Кто она на самом деле? Что за человек? Чего она хотела? К чему стремилась? Что случится, если плотно закупорить банку с малиновым враньём? Что произойдёт, когда облако липких мух, равно охочих до сладкого и до г...а рассеется? Что останется?

Пока готовила, пыталась удивлять себя случайными композициями из обширного контактовского плей-листа. Он сегодня пополнился несколькими чудеснейшими песнями Сургановой. Нежное и светлое настроение почему-то пришло в комплекте с апрельским снегом. Когда запела Мария Чайковская, вспомнился её январский концерт и трепетная юная Ника. Строго говоря, вспомнилась не сама Ника, а её недовольство публикой в клубе. И — нет — не тем, что девочки целуют девочек (напоминаю, концерт по странному стечению обстоятельств организовали в ЛГБТ-клубе). Другое заставило Нику досадовать и говорить с надрывом. Подвыпившая аудитория не в состоянии оказалась оценить высокое творчество Марии. Тонкой Нике мешали наслаждаться и плакать: толкались, ходили мимо, просили спеть уже прозвучавшие песни, путали их названия. Знакомство публики с песнями Мари, очевидно, было совсем поверхностным. Тот случай, когда на слуху лишь самое популярное, да и то, слова путаются.

Да, для наслаждений нужна атмосфера. Когда приходишь на долгожданный концерт кумира, хочется настроения в зале. Ника выглядела так, будто её мечту растоптали. В тот момент не существовало ничего важнее её встречи с Мари. После концерта, когда мы отправимся бесцельно шататься по ночному Питеру, Ника скажет:«Помнишь, она попросила подпевать? Может, я неизвестно что о себе возомнила, но, по-моему, Мария смотрела прямо на меня!» Самое забавное, мне тоже показалось, что Мария смотрела прямо на Нику. О чём я и сообщу на полном серьёзе, вызвав бурю эмоций.

Это я про то, что ожидания не оправдываются. И про то, что мир не старается нам понравиться. Он просто есть. Ждёт, когда мы удосужимся прямо и честно посмотреть на него. На него. Не на дивных себя в окружении других, уродов всех мастей, пропущенных через мясорубку — упс! — нашего же сознания.

Меня в ту ночь не сильно волновал концерт, поэтому проблем с ожиданиями моё сознание не подкинуло. И знаете, что скажу я... Даже в той атмосфере Мария звучала отлично. И её возвышенную хрупкость происходящее в зале очень удачно оттеняло. Спроецировать вместо того, как всё было, картинку из головы Ники — вышло бы слишком сладко, гладко и неправдоподобно.

Ранним утром я фотографирую повеселевшую Нику в пустом вагоне метро. Она пережила приключение и предвкушает новые. Завтра. Нет, уже сегодня. А я устала, надоело мёрзнуть. Бессонная ночь наслала на мир безвременье. В те минуты как никогда очевидна бредовость понятий «сегодня», «завтра» и «вчера». Будучи не в состоянии выдавать осмысленную речь, я могу только тихо вежливо улыбаться. И жать на кнопочку фотоаппарата. Ника подпрыгивает, мы пытаемся зафиксировать её в полёте. Она всё твердит, что неизвестно, представится ли снова такая возможность. Банальное, милое постановочное фото — улыбающаяся девчонка в расклешённой юбке застыла в воздухе — наш безобидный обман, отлично удаётся. А ещё через несколько минут мы попрощаемся.